Мир был полон любви и добра. Настолько полон, что хотелось кого-нибудь разозлить и трахнуть, иначе же жить невыносимо. Почему-то Ильфорте, используя старые данные по географии и учебник по биологии, решил, что в полнолуние лучше всего для этих целей подойдет Финдор.
И Гоа.
У пятнадцатого было много причин любить Индию. И это не только кастовая система, относительно ебабельные девадаси и прочие радости. Но еще и великолепные пляжи, залитые лунным светом. И море. Прекрасный, огромный океан, лениво вздыхающий у ног. Теплая вода, полнолуние – такая мерзкая, совсем людская, романтика.
И была у Ильфорте бутылка белого вина, коей его снабдили, как только он объявил о том, куда собирается и с кем.
«Краб хорош под белое вино». Почему-то эта мысль воспринималась буквально. В мозгах рисовалась совсем уже странная картина заваленного лицом в песок Финдора и бутылки на нем. Впрочем, можно было просто поставить ее на голову блондину. Все равно выходила картина «краб под белым вином». И под белой луной.
Но в фразе еще было употреблено слово «хорош». Значит, надо было, чтобы было хорошо. А хорошо становилось только в том случае, если бутылку распить. Нет, ее не хватит для окончательного окосения, но для «сугреву» вполне себе подойдет.
Ильфорте зубами снял все обертки, раскусил пробку, выдернув ее из горлышка. И отпил.
Белое вино было на вкус – сильнейшей гадостью, с привкусом уксуса и спирта. Лицо немедленно перекосилось от такой кислятины, а ноги как-то сами собой согнулись в коленях, приземляя задницу в песок.
Да, белое вино – гадость. А краб?
Разумеется, Кариасу вина не предложили. Поскольку… то ли потому что такой гадостью кислой даже делиться было стыдно, то ли потому что было попросту жалко эту самую гадость…
Жадность. Именно она заставила Ильфорте, уже сидя на песке и любуясь на океан, сделать второй глоток. И почувствовать, как алкогольное тепло начинает разливаться по телу. Тепло, подаренное гадким белым вином, которое гадость просто несустветная.
А вокруг – море, берег, луна… все так красиво. Но вино – гадость.

Финдор предлагал интересное развлечение. Хотя… можно было бы, конечно, и полюбоваться на море. И на луну, прочертившую светом дорожку на горизонт по ряби волн. Можно было бы еще пару вдохов и выдохов этого соленого пряного воздуха, который почему-то привкусом крови остается на губах. Вперемешку с кислющим вином, которое Ильфорте постеснялся предложить собрату.
Поэтому вино было снова закрыто пробкой, которая была вся в мелких сухих песчинках, а затем – прикопано у линии прибоя для лучшей сохранности.
Ильфорте медленно встал, отряхнулся. Неряшливо так, по-хулигански. Впрочем, свою «хулиганистость» он не отрицал никогда, разве что выглядел на порядок интиллигентнее собратьев по фракции. У тех-то лица юридические, просто морды уголовные. А Ильфорте мог бы сойти за умного и воспитанного, особенно, если не улыбался так коварно.
Так коварно, как он улыбался сейчас, чуть искоса поглядывая на Финдора. Улыбка, явно не сулившая никакого добра, удовольствия, внезапной выдачи крупной суммы денег или иных каких-то благ. Просто злая коварная улыбка, жутковатое дополнение к поблескивающим не то от алкоголя, не то от нетерпения, темным глазам.
Возможно, у него возник какой-то коварный план, поскольку, критически рассмотрев Финдора, пятнадцатый перевел взгляд на бутылку. Затем, вытащив из ножен занпакто, рассмотрел на свет лезвие. Уловил тонкую грань игры света и тени, увидел отражение разбитой на осколки луны, тающей в облаках. И, разумеется, мысленно уже разрубил Финдора пополам. Хотя… нет, смерть – не такая жуткая дрянь, как…
Кончик лезвия занпакто указал на прикопанную бутылку, которую уже облизывали волны индийского океана.
- Вино – жуткая дрянь, братишка. Пусть его выпьет проигравший…
Теперь улыбка стала откровенно издевательской. Так бы стоматологам улыбаться, когда надо. Но… в Лас Ночес не было стоматологов - эту печальную истину можно осознать в полной мере, если посмотреть на Ди Роя
- …если он, конечно, доживет…
А это уже была намеренная дразнилка. Ильфорте не просто скопировал, переиначив, чужие слова, но еще и попытался голосом передать эти жуткие интонации угрозы. Попросту – спародировать. Чуточку бездарно, немного глупо, но все-таки…
Он был готов защищаться. Теперь – точно готов. Потому что пить эту жуткую кислую дрянь… Нет. У Ильфорте не было права на проигрыш.

Кажется, у Кариаса «все серьезно». Он действовал быстро. Впрочем, эта хваленая быстрота на уровне, не выше, чем у пятого офицера, никак не могла достать Ильфорте. Даже каким-то образом задеть его. Он уклонялся, избегая нападать. Словно боялся причинить боль эдакому маленькому, слабому, но гордому созданию которое снова и снова нападает. 
- Неужели это все, на что ты способен, братишка?
Конечно же, нет. Наверняка в этих рукавах есть такие карты, о которых пятнадцатый может даже и не догадывается. Возможно эти стремительные, но слабоватые выпады могут иметь не эффект причинения боли, а эффект «расслабления» противника. Впрочем, Ильфорте и не думал расслабляться. Он не допустил до себя даже близко лезвие меча, хотя большую часть боя намерено открывался. Даже догадался в какой-то момент руки в стороны развести, словно жаждал принять Финдора в свои обьятия.
- Неужели твой король такой напыщенный дурак, что взял к себе такого слабака, как ты?
Давай, злись. Сходи с ума от своих эмоций, а я потешусь над тем, какой ты будешь жалкий в этом гневе. И потешусь, когда твое красивое лицо перекосит от той кислятины…
Ильфорте всегда злил своего противника, чтобы тот, ослепнув от злобы, перестал мыслить логически. Иногда помогало.
В какой-то момент, пятнадцатый, подпустив к себе Финдора поближе, перехватил атакующую руку и, отведя ее в сторону, кончиком меча выцарапал на белой куртке римскую единицу. Или же это была первая буква имени Ильфорте. Скорее, второе.
В любом случае, сразу же отпустив, он предусмотрительно отскочил назад и коварно рассмеялся.
В тот момент он мог и убить. Мог не выписывать на ткани буковку так осторожно, что лезвие занпакто даже не коснулось кожи. Мог просто проткнуть. Но не стал.
У этого были, разумеется, какие-то причины. Желание потешиться? Или он просто ставил какое-то своеобразное клеймо на одежде. «Ты принадлежишь мне». Расписывался в своем нежелании убивать. А может, и демонстрация того, что Ильфорте не собирается убивать своего противника, только унизить. Вбить головой вниз в этот белый песочек и насладиться криками замученного кислым вином под тихий шепот волн и шелест огромных пальмовых листьев.
Ситуация изменилась, когда «Гюльчатай» изволила «открыть личико».
Резкое изменение уровня реацу заставило Ильфорте едва ли не сесть в песок, а точнее – в воду. Поскольку он сделал несколько крупных шагов по направлению к морю в тот момент, когда с лица Финдора слетели осколки маски.
- Уровень лейтенанта?
Ильфорте не мог не прокомментировать это. И, поднимая меч, уже для нападения, добавить:
- Думаю, что мне будет немного труднее дописать G рядом с I, братишка.

Он что, серьезно?
Ильфорте не хотел «по шею в песок», хотя на счет вырезанного на лбу имени не возражал. Сойдет через пару-тройку минут, спасибо Заэлю и его чудесным горьким напиткам, чей побочный эффект сводился исключительно к диареям и неконтролируемым эрекциям. Вот и сейчас опять…
То ли Финдор ускорился, то ли Ильфорте стал медленнее двигаться. Скорее, конечно же, первое. Теперь не хватало сил или времени на то, чтобы атаковать. Пятнадцатый только блокировал, парировал, уклонялся и то – весьма сомнительного качества действия, поскольку Кариас умудрялся достать. Хоть кончиком – но это уже что-то. Неприятные, обжигающие царапины, кожа тонко чувствовала разогретую боем сталь. И от каждой, при каждом соприкосновении – волной электрического тока, до самого мозга по нервам, бежал страх.
Быстро двигается.. словно скипидаром зад намазан.
Ильфорте начал уставать. Дышать было все труднее, ему иногда казалось, что он скоро и вовсе перестанет и просто свалиться. Онемевшую от напряжения руку, сжимающую занпакто, Ильфорте не чувствовал. Хотя отбиваться продолжал.
Отбиваться и отступать.
- Ах ты сукин сын!
Все сложнее, тяжелее… сказывалась и усталость. Теперь уже сложно за попытками отбиться скрыть свое отступление. Ильфорте и не заметил, как он уже был над водой, как Финдор загнал его метров на пять от береговой линии.
Гранц был близок к отчаянию, помешательству, ругани и релизу. Впрочем, он решил, что если и проткнет когда это тело, гибкое и быстрое, как у кошки, то точно не рогом. Чем-то другим, таким же твердым, но более горячим.
Эта самая, подлая пошлая мыслишка и явилась, увы, фатальной. Лишние секунды задумчивости не пошли пятнадцатому на пользу – он пропустил тот момент, когда враг стал немного ниже и бил уже снизу вверх.
Ему не хватило сотых долей секунды, чтобы как-то среагировать. Среагировать иначе, чем «шаг назад». Поэтому его задело немного сильнее, чем ранее. Тонкая красная ниточка перечеркнула смуглую кожу шеи. Не достаточно глубокая, но достаточно сильная, чтобы потерять контроль над собой, сбиться с ритма, утратить равновесие…
И рухнуть в воду, предварительно поддев кончиком занпакто черный пояс хаккамы и с треском разорвать… Будто это было самое последнее желание умирающего, вместо глотка воздуха перед погружением в бездну.
Whatcha doin' in this darkness baby?
Всплеск на черной глади, блики лунного света заплясали на поверхности расходящихся волн. Теплое море, вода – черней черного. Охватывает тело со всех сторон, принимая и выталкивая одновременно. Ильфорте опускался вниз, на дно и ему, почему-то казалось, что все это происходит так медленно, словно снимается фильм в замедленной съемке.
….when you know that love will set you free…
И почему-то не хотелось больше этой черной бездны, не хотелось, даже не закрыв глаз, видеть перед собою темноту. Сладко-соленую, теплую, вязкую. Надо было просто немного света…
…come on out into the light of love, child…
Ильфорте вытянул руку вперед, направляя ее ладонью туда, где мог бы стоять Финдор, если он, конечно, не отошел. Концентрация. И ярко-золотистое серо, пронзая толщу океанской воды, направленным лучом устремилось вверх, к поверхности.

Ильфорте сообразил лишь тогда, когда его задница соприкоснулась с дном . Когда он осознал, что руки-ноги целы, он сам – жив, а ранки, оставленные Финдором нестерпимо щиплет от соленой воды. Он сгруппировался и… встал. Воды было не больше, чем по шею – пляж был на мелководье.
Оглянулся и понял, что попал. Попал в Финдора. Теперь уже поиск взглядом хоть чего-то, похожего на противника, стал паническим. Почему-то Ильфорте вдруг испугала мысль о том, что арранкар с «морским» релизом не умеет плавать, утонул или его сожрал кракен.
Но нет… вот светлая башка появляется над поверхностью всего в паре метров от Ильфорте. Судорожно вдыхает, будто бы до этого всю жизнь не дышал. Такой растерянный, запутавшийся, испуганный… почему-то в этот момент Финдор напомнил Ильфорте младшего брата… Нет, не Заэля. А кого-то, кто мог бы подойти на эту роль гораздо лучше. На роль того, кого надо опекать, любить, пестовать.
Он оказался за спиной врага почти мгновенно. Мог бы и быстрее, но сопротивление воды дает о себе знать.
- Испугался, братишка?
Это было сказано без тени иронии, с какой-то странной, потусторонней и пугающей заботой, не свойственной для представителей данного вида пустых. В этот же момент руки Ильфорте обхватили Финдора за талию и прижали к себе.
Я сделал тебе больно? Я обжег тебя? Я тебя унизил? Как хорошо…
- Вставай, Кариас, здесь неглубоко.
Очень хотелось продолжить. Это было похоже на праздник – битва, море, кураж и адреналин, расходящийся по всему организму с каждым бешеным ударом сердца. Но Ильфорте понимал, что не станет причинять боль, большую, чем причинил уже. Потому что это не настоящий противник. Он – союзник. Прекрасный союзник, в чьи мокрые, чуть спутанные светлые волосы так хочется просунуть пальцы и перебирать их, пока они не высохнут на лунном свете и морском бризе.
- И давай уже на берег…
Пятнадцатый поволок поверженное тело в сторону пляжа, прочь из воды. Попутно думая о том, что и заставило его проиграть этот бой. О том, что он не увидел результата порванного пояса. И, как-то подленько жалел, что Финдор не захлебнулся, и не пришлось ему делать искусственное дыхание.
Наконец, Ильфорте удалось выйти из воды. На последнем издыхании, с трудом волоча за собой тело, которое ему хотелось не только избивать и пулять в него серо.
Аккуратно уложив Финдора на песок, сам пятнадцатый просто упал рядом. Песок мгновенно облепил мокрую одежду, впутался в волосы и заколол во всевозможных местах.
- Финдор…
Так тихо, словно собрался совершить какое-то признание. Уставшим голосом, на выдохе.
- …если б ты только знал, как сильно я тебя…
Рука скользнула по мягкому, чуть влажному песку, находя руку недавнего противника., тут же сплетая с ним пальцы в «замочек». Так нежно, словно он хотел сказать совсем другие слова.
- ….ненавижу…